Между ним с Мораной не было теплых чувств. Они просто жили под одними небесами различных миров, живя отчуждено и мирно. Но это было столько лет назад, что теперь все покрылось пылью, затянуло пеленой. Кощей не знал, как стоит разговаривать с богиней душевно, а потому даже не пытался. Он пришел сюда ради дела. Путь этот был нелегок, что стоило его поддержание связи на таком ничтожном уровне! Плата была высока, но Кощей сумел ее заплатить. Сумеет и еще, если этот диалог ни к чему не приведет. ему нужна была помощь, даже если потом последует очередная плата. Если Морана сходила с ума здесь, в ничтожном мире людей, то Кощей чах в темноте и голоде, который и утолить то было нечем. И некем.
— Пусть так.
О том, что Морана не могла толком соображать, понять истинную суть вещей, пребывая в жалкой человеческой клетке было понятно. Другое дело хотела ли она... А возможно и даже низменные желания здесь были недоступны? Эти лекари словно не давали лекарство, а варили темные зелья, отраву, чтобы погубить своих же. Поработить род людской. Кощей слишком мало знал, чтобы хоть как-то понять, но представление о здешнем заведении он себе уже составил.
— На воле и дышиться легче, Морана, — усмехнулся призрак. — Тебя волнует земля, где ты находишься? Не твоя ли сила простирается везде, где есть род людской и не правят чужие боги?
Сжечь бы этот домишко дотла. Блеклый. гнилой, он не представлял собой особой ценности в глазах Кощея. И он также не ощущал присутствие других существ из иного мира. И не было это место чудо духу Бессмертного, пусть и мертвому, но русскому. Он не любил Явь, но в то же время испытывал ностальгическое влечение. Он родился здесь, здесь же и был умерщвлен, словно кусок мяса на плахе у мясника. Но все это не обязательно было знать той, что любила этот мир и не любила того, кто ее украл.
О, Кощей знал эту историю, но лишь знал. Он не видел, не застал этот момент, когда отче его, принявший в свое темный сгусток души человеческой ради забавы, также принял и заточил богиню у себя в ларце. Поэтому он ничего и не смог сказать на это Моране, находившихся в комнате, молчаливо смотря на нее. Он прибегал к лазейкам, шантажировал лишь людей, тогда как с высшими и мистическими сущностями дела ведутся иначе. Им не так обидно было проигрывать, будучи ни живым, ни мертвым. Просто быть. И услышать отказ от Мораны также не было чем-то обидным. Скорее зря потраченным временем, но Кощею и правда было бы слегка неловко оставлять знакомого человека в таком виде.
Морана попыталась встать под молчаливым взглядом Кощея, который не мог ни помочь, ни попытаться подойти. Его тело — не тело вовсе, а жалкая видимость. Всего лишь остаток его сил, которые испарялись так быстро в этом проклятом мире людей… Тем не менее богиня встала и почти тут же упала. напоминающая сломанную куклу, которой забыли привязать веревки. Театр. Драма. И актер умер. Кощей сделал шаг вперед, смотря, как чужое тело обессилело, проваливаясь в небытие. Сознание Мораны угасло, а Кощей лишь вздохнул. Сделал видимость. Он не отступил, отчего-то тревожась. Ему не нравилось то, что он видел. Это было похоже на заговор, на то, как миры, отдаленные друг от друга. разрушали сами себя. Не только Нави, но и Явь. А что творилось с Прави в таком случае?
После этого в комнату вошли люди. Они, невежественные, подхватили богиню — свою богиню! — и понесли, словно мешок с картошкой. Дальшей. От КОщея. Тот последовал за ними тенью, невидимый и бестелесный для всех. Он неспешно шел, скорее даже плыл, едва касаясь материальных вещей. Потому что касаться не мог. И с каждым шагом все внутри переворачивалось в ледяном гневе. Душа застыла от увиденного. Вокруг было много людей, но в их глазах сверкало безумие, а порой и полная отрешенность, словно они были заперты не здесь, а в собственном теле без шанса выйти. И здешние лекари лечили их, но губили этим. Убивали все то, что оставалось внутри этих людей. Место похуже смерти.
Кощей проводил Морану, а затем поспешил еще немного пройтись, изучая территорию, масштабы этого здания. Несмотря на всю унылость, это было неплохое сооружение. Не дворец, способный выдержать натиск врага, но словно хоромы, богатые и блеклые, направленные на то, чтобы постепенно здесь умирать. Большой безвкусный гроб. Кощей вскоре исчез, растворился, чтобы восстановить силы. Все его тело постарело еще немного, будучи в Нави. Бессилие собственных конечностей. которые раньше могли сокрушать богатырей (пытаться), удерживать различных тварей голыми руками, творить чудотворство…. Теперь были ничем. Сухими ветками.
кощей пробыл в нави недолго. Он снова поднялся, ощущая искажение и сопротивление миров, собственных сил и жизни. Жизнь — такая сущность, с которой у кощея не заладилось с самого начала. но он всегда ее желал. У других живых существ сил и этой самой [live] было достаточно. В этот раз Кощей оказался перед дверью, где была заперта Морана. Без всякого сопротивления он прошел сквозь нее, застав пленницу в сознании. Что не могло ни радовать.
— Ты чудно́ встаешь, Морана.
Кощей остановился, на миг побледнев почти до полного исчезновения. Было тяжело продержаться еще, но нужно. И миг прошел, и бестелесное, бесцветное наваждение Бессмертного вновь появилось перед богиней.
— Это все еще для тебя не важно?
