[indent] Отец нередко говорил: если кинуть кота в улей, ничего путного из этого не получится; Сигюн понятия не имела, кто в данной ситуации кот, кто улей, и какой во всем этом смысл, зато иначе ситуацию описать было трудно в двух словах, потому что Девять миров равно сходили с ума и для улья, и для кота. Но смешного, на самом деле, тут не было вовсе, как бы ей не хотелось обратного. Локи всегда был склонен к дурным выходкам на грани допустимого, ходил по краю так азартно, словно в этом и был смысл его жизни, но дураком трикстер не был, каждую свою авантюру он просчитывал до миллиметра; прежде, чем бросаться в омут, насколько она заметила за годы знакомства с ним, младший принц должен был быть процентов на восемьдесят-девяносто уверен в том, что из этого омута выплывает живым и невредимым.  Именно потому, что самоубийственных наклонностей прежде за другом не наблюдалось, Сигюн больше озадачилась, чем всполошилась, когда вести достигли Ванахейма.
[indent] Из-за того, что мост был разрушен Тором ради спасения Йотунхейма, на что девушка имела неоднозначные взгляды, но об этом позже, Сигюн не смогла отправиться на родину, как собиралась поначалу, и её невольное заточение в Асгарде сыграло злую шутку. Отец давно привык делиться с ней вестями, даже обсуждая то, что женскому уму доверяли редко, то есть, политику, и в этот раз вороны донесли печальные письма. Когда в спорный для мира, издревле воюющего с Асгардом, дочь их наместника не соизволила разделять тяготы народа рядом с ним, а предпочла «отсиживаться в столице», разумеется, немедленно нашлись злопыхатели, которые извратили информацию так, будто бы Мидгард лишь первое из звеньев цепи, а, на самом деле, Всеотец замыслил вернуть миры под жесткий контроль, и наместник Ванахейма потому отослал свою дочь, что давно о планируемом знал, как верный побратим Одина.  Хотя это все, по мнению ванессы, пахло бредом совсем откровенно, отец сообщал, что нашлось много сторонников у этой теории большей частью потому, что ваны были охвачены паникой. Нападение на один из обитаемых густонаселенно миров армией, которую возглавил самолично сын Одина, трудно объяснить как-то иначе, чем тираническими замашками, что вновь пробудились в асгардцах. Старики тотчас вспомнили, как трудно давался крайний мир меж двумя этими похожими, но вечно находящимися в прениях народами, полагая, что Асгард был не доволен излишней самостоятельностью тех, кого хотел видеть безропотными подданными.
[indent] Как бы не были для неё печальны эти слухи, Сигюн, к сожалению, понимала, что ничего не может сделать. Она видела столицу изнутри достаточно долго, чтобы быть готовой поклясться в том, что никаких злых умыслов против союзников Асгард не имел, желание мести, если и было когда-то, то давно утихло, и ваны пользовались здесь таким же почетом и уважением, но ей хватало ума понимать, что любые её слова в защиту Асгарда и Всеотца сейчас будут восприняты в штыки, позволил тем, кто породил эти слухи, еще активнее утверждать, что она «давно куплена Асгардом  и о его благополучии печется больше».
[indent] За одно это, конечно, очень хотелось дать Локи хорошего тумака; вот только если отставить шутки, тут ситуация была еще плачевнее. Если Всеотец публично  объявит, что Асгард никак не поддерживал это начинание, и принц действовал по собственному злому умыслу в союзе с читаури, то это будет означать нарушение основных законов, по которым жили в мире все Девять миров столько лет. Это – предательство, а предательство карается смертью.  На этом моменте собственные неприятности для ванессы отходили на второй план и становились вполне терпимыми. Сигюн всегда старалась жить по законам, если не мира, то хотя бы своей совести, и осознавала, что подобное заслуживает высшей меры, ведь могла начаться война, и, разгоревшись, та охватила бы всех. Но вот чего она не осознавала, и именно это мешало принять ситуацию хладнокровно, так того, почему Локи это сделал. Даже если все слухи на свете верны, её бывший друг никогда не отличался чрезмерной эмоциональностью, которая могла бы на целый год взять над ним такую власть, что дальше собственной злобы он бы ничего не видел.  Даже она, малолетняя дуреха, понимала, что за его поступком не видно никакой выгоды, ведь даже захвати он Мидгард, неизбежно пошла бы реакция от Асгарда, и ни о каком счастливом правлении не могло бы быть и речи. Так что же тогда лежит в основе, какой выигрыш для самого принца? Что могло для него так дорого стоить в случае удачи, что он готов был рискнуть даже собственной жизнью? Ответа у девушки не было, и это беспокоило.
[indent] Но повисшее молчание, словно Всеотец тянул, чего-то выжидая или желая заставить пленника мучиться неизвестностью, начало беспокоить еще больше.  При всей строгости правителя, Сигюн никак не могла заставить себя поверить в то, что Один вот так бесстрастно способен отправить своего сына на казнь. Может быть, эти убеждения просто были фантазиями, помогающими ей самой не сойти с ума от ожидания, но, так или иначе, ванесса очень хотела в это верить.  Поэтому в желание Всеотца её видеть, любезно переданное Фриггой, девушка и сама охотно вцепилась, как в спасательный круг, надеясь, что сможет хотя бы попробовать повлиять на происходящее.
[indent] Но, уже подходя к златым дверям, она не сразу поняла, что сбавила шаг. Тонкие шелка подола ванахеймского платья  почти перестали шелестеть, соприкасаясь друг с другом, когда поступь стала совсем тихой, а движения медленными. Сомнения свойственны каждому, не сомневается только глупец, а ванесса вполне осознала в этот момент, что, возможно, у её визита нет истинной цели. Да, она надеялась помочь, но с чего вообще взяла, что её помощь нужна? Локи вполне дал понять в последний раз, что не нуждается ни в ней, ни в её советах или пособничестве, так с чего ему менять свое мнение? А если это так, и все неизменно, то не выходит разве, что она для успокоения собственной совести рвется влезть во все это, чтобы потом тешить свое самолюбие мыслью, что сделала для него всё, что смогла? Но действительно ли всё?
- Мой повелитель, - чуть согнув колени и наклонив голову, ванесса выказала таким образом свое уважение, явившись все же под светлые очи Всеотца. Встреча была тайной, потому Сигюн предпочла не наряжаться, чтобы не привлечь своим странно праздным обликом к перемещению по золотым коридорам. На ней было из многочисленных складок нежно-голубого шелка платье, скрепленное на плечах серебряными булавками, а под грудью схваченное широким кожаным поясом с декоративной ковкой из серебра. Сандалии на плоской подошве, распущенные по плечам волосы и длинный подол, шлейфом струящийся позади, делали её визуально ростом еще ниже, чем она была, придавая вид несколько детский и беспомощный. – Разумеется, вы можете полагаться на меня, полностью, как на дочь вашего побратима и верного наместника, не в моих интересах, чтобы слухи, которые окружили наши миры, пополнились хоть каплей информации, которую себе в угоду способны исказить. Можете не сомневаться, никто от меня не узнает ни единого слова, сказанного здесь.  – Светло-синие глаза заметно потемнели. – И вам нет нужды просить меня, я готова сделать все, что от меня потребуется, чтобы помочь отцу успокоить народ и решить эту ситуацию. – О Локи ванесса, конечно же, прекрасно услышала, но промолчала, хоть было нелегко. Хоть и обеспокоенная всем сердцем, она не могла вслух возразить царю на его озвученные надежды. Один, наверно, полагал, что их отношения с его сыном все еще достаточно теплы, чтобы она могла хоть как-то на того влиять, но это было неправдой, Локи и слушать её не станет. Но, если царь надеется на это, как на шанс спасти сына, разве может она, не попытавшись, сразу разбить его надежды?
- Как и вы, милорд, я бы очень хотела помочь Локи, но, боюсь, что мне стоило пытаться сделать это раньше, - она говорила медленно, тщательно подбирая слова, и синие глаза были печальны, но взгляд оставался прямым и открытым.  – Но я не понимаю, чем могу помочь ему теперь.
[icon]https://d.radikal.ru/d41/2008/76/04aa1768d002.gif[/icon][nick]Sigyn[/nick][rus_n_fn]<a href="ссылка_не_обязательно">СИГЮН, 700</a><br><fn>marvel</fn>[/rus_n_fn][lz]Дочь Хёнира, пособница чужих планов родом из Ванахейма.[/lz]