[indent] Любая уважающая себя девица обязана влюбиться, - к такому выводу пришла Сигюн вскоре после своего приезда в асгардский дворец. Вывод бы мог показаться странным, если не знать, что все асиньи её возраста проводили свой день в разных местах: на берегу моря или в густо цветущем саду, в прогулках по коридорам дворца или сидя у фонтанов с вышиванием, но неизменны были их темы разговоров. Все крутилось вокруг обсуждения любви и суженых-ряженых.  Особенно занимал юные умы вопрос, кто же станет этот таинственный господин, мечта их грез? Сигюн, отчаянно пытающаяся прибиться к этой стайке болтливых девиц, права голоса особо не давали, для них она была чужой, ванкой, другого рода-племени. Таков уж злой рок у красавиц: ты либо королева бала, либо изгой. Королева бала в Асгарде уже была, делиться титулом не собиралась и потому со своими подружками демонстративно делала вид, когда девушка входила туда, где они были, что её вовсе не существует. Привыкшая к дружелюбному отношению в Ванахейме и совсем иному отношению тамошних девчонок, первое время ванессе было тяжело и очень грустно. Какой толк находиться в столице Девяти миров, в золотом городе, если после занятий ты обречена бесцельно слоняться по залам в полном одиночестве?
[indent] В конце концов, она облюбовала большой сад; в его тропинках можно было заблудиться, проведя незаметно весь день, шагая между самых невероятных деревьев и кустарников, собранных со всех миров, а уж какие там были цветы! Просто загляденье неописуемое!  Но там, в самой глубине, уже ближе к скалистым породам, похожим на руины какого-то каменного монумента, раскинулся на поляне посреди самой чащи большой пруд с кристально чистой, почти лазурно-синей водой. Можно было встать на огромный валун на берегу и увидеть, как темнеют песчинки дна по мере увеличения глубины, пока поверхность как зеркало отражает нависающие свысока раскидистые ветви деревьев. Это место было похоже на крохотный уголок Ванахейма, от цветов, растущих вокруг, диких и дурманяще ароматных, до высоченных деревьев, по весне роняющих тысячи розовых и белых лепестков на землю, точно снег.
[indent] В этот день она привычно пришла сюда, скинув надоевшие тяжелые наряды с драпировкой, какие были модны у асинь, и переодевшись перед выходом в сад в простое, но легкое платье, привезенное с родины. Тончайшая ткань, драпированная множеством складок на лифе, веером спадала от талии, на которой была стянута лентами. Крохотные цветочные букеты вышивкой украшали широкий низ подола, кое-где поднимаясь выше, зато лиф был расшит густо и плотно, отчего все соблазнительные части тела были надежно спрятаны от посторонних глаз.  Бросив на излюбленный валун, большой и почти плоский камень, который половиной выходил на берег, другой половиной уходя в воду, но не закрытый ей полностью, плащ, ванесса, пользуясь тем, что  в этом месте редко появлялись другие гуляющие, улеглась животом на валун. Скрутив перед этим густые темно-медные волосы на макушке, чтобы не мешали, теперь она освободила руки, выставив их перед собой, медленно погружая в застывшую гладь пруда.
[indent] У матушки все было просто, она жила в море, направление водной стихии для неё было так же естественно, как дышать для самой Сигюн. Но её дочери даже простые элементы этой стихийной магии давались с большим скрипом, точно она никак не могла понять принцип. И потому, используя время в одиночестве с пользой, раз уж иных вариантов нет, она позволила рукам находиться в воде, рисуя в её глубине росчерки, наслаждаясь ощущением прикосновения водной толщи со своей кожей. После же, подняв их над поверхностью, выставив ладонями вперед, расслабив пальцы, как было велено, но напрягшись сама, она уставилась лазурно-синими глазами в центр пруда, пытаясь создать волну в свою сторону. Даже испарина выступила на лбу, но волна получилась подобием крохотного плеска вдалеке, не сдвинувшись и на йоту. Закусив губу и перебрав несколько ругательств, недовольно дернув босой ступней, пригретой солнцем, она немного изменила положение тела, чтоб было удобнее, и попыталась снова, вытягивая дрожащие от напряжения руки вперед во всю длину, словно хотела пальцами ухватить непокорную волну, да все без толку.
- Проклятье! – порывисто сев и свесив ноги в воду, она с досады швырнула подобранный на валуне камешек в пруд, сердито хмурясь. 
[status]дитя Ванахейма[/status][icon]https://c.radikal.ru/c07/2003/52/8f62b5753b29.jpg[/icon][rus_n_fn]Сигюн, ~100[/rus_n_fn][lz]Единственное дитя Хёнира, юная леди Ванахейма, обреченная жить меж двух миров: отца и матери, души и разума.[/lz]

[indent] От неожиданности девушка чуть не свалилась с камня в воду, застигнутая врасплох в мгновение душевной расслабленности, какая бывает исключительно наедине с самим собой и своими мыслями да чувствами. А, удержавшись и обернувшись, едва нашла в себе сил не покраснеть бурным летним маком, встретившись растерянно брошенным за плечо взглядом с тем, кто решил нарушить покой такого прекрасного дня; легко ранить девичье сердечко, сделаться объектом наивных в романтичности своей грез, тем более, когда девица о тебе и не знает-то ничего, кроме иллюзии, маревом на закате солнца над морем вставшей.  О да, к стыду своему и смущению, облик едва знакомый, когда-то бывший в памяти лишь одним мгновением, пусть запоминающимся в виду пережитого волнения, когда пришла весна к девичьему сердцу, иным сиянием все силуэты вокруг награждая, Сигюн попалась в ту ловушку, жертвой которой нередко становились девы всех миров. Полно было вокруг достойных юношей, храбрых и отважных, но всех их она знала сызмальства, еще неуклюжими и глупыми кутятами, способными только на глупости и шалости, а как избирательному разуму принять очарование того, кого ты видела голозадым плещущимся в волнах?  Няня, не стыдясь, вздыхала подругам, что избалована её подопечная и капризна сверх меры всякой, придет час косу стричь, намучается батюшка поисками суженого для такой привереды.  Взять, к примеру, Бальдра, сына Орма, чем плох парень? Или вот Сигни, сын Сигурда, разве не первый храбрец в столице? Оба ведь, как щеночки малые за мамкой, бегали за дурочкой, все уж ножки истерли, а она, фифа, нос воротит свой. Кого ей, спрашивается, надобно? – ворчала нянька вовсе, в сердцах хлопая тестом о противень сильнее нужного. -  Принца, что ли? Этак каждая девка на деревне первая краса на принца сколь хошь глаз вострить может, а токмо принцев на всех девок ить не напасешься! Двое было всего в ту пору принцев, и об обоих няня не была высокого мнения, считая и первого, и второго редким наказанием для любой дурочки, которой царская чета этакое сокровище в мужья втюхает.  Но она была достаточно мудра и опытна, чтобы их судить, а вот Сигюн, уже ничего о своем давнем знакомце не помня, кроме размытого образа, будучи натурой романтичной и, да уж чего греха таить, капризной, быстро из того образа выдумала себе идеального суженого, как не покрути. Если бы сам Локи знал, какими чертами да доблестями наделили его девичьи фантазии, хохотал бы, наверно, до колик.
- Где же еще быть мне, по родному дому скучая, как не в месте, что создано было Ванахейм напоминать? – любезно отозвалась она, заведомо взгляд к воде, чтоб уж слишком назойливо не любоваться. Грезы то грезами, а только не пристало гордой дочери Хёнира свое имя позорить известиями о том, что влюбилась, словно кошка, и бесстыдно проходу не дает мужчине. Этак насмешек потом не оберешься, а ей в Асгарде и так хватает веселья с всяких сплетен да глупостей.
[indent] Локи не слишком изменился, как будто там, где для неё прошло почти сто лет, для него не минуло и дня; разве что казался задумчивым и, может быть, немного печальным. Нам всем, неравнодушным, хочется приблизиться, стать частью чужой истории: ветром, разгоняющим те печали, и корнями, поддерживающими могучий ствол в бурю, зеленой кроной, укрывающей от палящего зноя, и теплым сентябрьским солнцем, согревающим после дождя. Но, как бы страстно не рвались души наши растопить чужие льды, по отцу Сигюн уже знала: может статься, что весь свет окрыленных сердец и не нужен тем, к кому стремятся, как не нужна была вся любовь асгардского мужа Маргрит.  И тогда общество обузой становится совести, вынужденной всегда помнить в широко распахнутых глазах, влюблено смотрящих на тебя, что ты, негодная душонка, в ответ любви своей давать не хочешь.  Вот уж нет, даром не надо, и имя дурным ославить, для девы непристойным, и общества сердцу и глазу приятного принца лишиться. Поэтому, смиренно сложив руки на коленях, ванесса вступила в светских разговор по своей инициативе.
- А вас уж что в такие дебри сада привело, принц? Неужели Амора-Чаровница с подружками вместе во дворце в кольцо окружили, поцелуями грозя, что аж в сад пришлось ретироваться вашему высочеству? – ох, как бесила её эта Амора, первом себя самовольно на весь Асгард назначившая, но лучшая защита это нападение, чем она, припомнив шуточки из диалогов отца, не преминула воспользоваться, премило улыбаясь, словно в самом деле в эту теорию событий верила.
[status]дитя Ванахейма[/status][icon]https://c.radikal.ru/c07/2003/52/8f62b5753b29.jpg[/icon][rus_n_fn]Сигюн, ~100[/rus_n_fn][lz]Единственное дитя Хёнира, юная леди Ванахейма, обреченная жить меж двух миров: отца и матери, души и разума.[/lz]