Энакин не знает, что ответить и как объяснить долг джедая в служении Республике, когда он сам не видит в нём никакого смысла. В состав Республики входят коррумпированный Корусант, прогнивший, насквозь рабовладельческий Татуин, высокомерный Альдераан и равнодушная ко всему Тойдория. Государство необходимо изменить, но почему-то все верят во всё тот же Сенат, в непогрешимых защитников мира джедаев, в нерушимость устоев. И никто — абсолютно никто! — не хочет брать на себя ответственность, тянуть лучше. Энакин не знает, может быть, это боязнь осуждения, может быть нежелание лишиться своего теплого места, а может и просто страх перемен.
Руки привычно обрабатывают детали, кончики пальцев осторожно проходятся по всей длине, не доверяя глаза, чтобы проверить, точно ли везде прочно и в порядке, нет ли скрытых дефектов. И устанавливают на место, не отвлекаясь, словно нет никаких сложных разговоров и неразрешимых вопросов. Асока сопит рядом, смешная, а Энакину остается только молчать. Плох он в таких разговорах, и ответить ему нечего. Хотя что-то сказать необходимо. Нельзя игнорировать, потому что иначе всё может сломаться. Как истребитель, начиная с трещинки в самой маленькой детальке, и заканчивая ярким взрывом в верхних слоях атмосферы.
— Я тоже не хочу, — очень тихо говорит, наконец, Энакин, устанавливая панель на место. Истребитель, несомненно, в порядке, но сказать то же о своем падаване, их отношениях или самом себе почему-то никак не получается. — Проблема только в том, что не знаю, а как иначе?
И снова молчит, не понимая, что добавить ещё. Пауза затягивается, а Энакин смотрит на руки и рассеянно пытается отчистить от машинного масла пальцы. Забавно, что протез отчистить куда проще, как и всё искусственное. А вот в живую ладонь чернота въедается упорно, кожа лишь краснеет и сдается перед внешней средой. Понятно, что грязь сойдет, рано или поздно, но для этого нужно время, упорство, много воды или дезинфектора.
Вот так вот. Энакин готов думать о чём угодно, лишь бы не поддаваться волнам растерянности и непонимания, а что делать в такой ситуации? Как отвечать? А Асока ни в чём не виновата, она, наоборот, права, что думает и задаёт вопросы. И не будь она его ученицей, Энакин бы с удовольствием выдал и всё своё видение ситуации, и порассуждал, о том, как всё неправильно и как должно быть, задал бы кучу вопросов в ответ, но — нельзя. Асока верит ему, ориентируется на него и полагается, она хороший падаван. Куда лучше, способнее, разумнее и сговорчивее.
Асока умеет слушать без того, чтобы ситуация дошла до крайности. У её учителя часто на это попросту не хватает терпения и понимания.
И Энакин просто тянет время: протирает крыло, убирает инструменты, каждый тщательно приводя в порядок, смотрит на падавана и улыбается, открыто и спокойно. А потом подпрыгивает и усаживается на крыло истребителя, совсем рядом со стоящей Асокой.
— Садись ко мне поближе, Шпилька, — и абсолютно плевать, что нужно предложить медитацию, задвинуть какую-нибудь умную и философскую муть, убедить в верном пути Ордена и сказать, чтобы не сомневалась в Высоком Совете. Кто бы что ни говорил, но Энакин совсем не Оби-Ван. И как бы не любил и не уважал своего наставника, но копией его быть не хочет. Уже не хочет, только стремится стать лучше и исправить то, что было не так, по его собственному далеко не скромному мнению.
Может быть, когда-нибудь Асока будет рассуждать также и улучшит его способы обучения, общение и ситх знает, чего еще. Но пока еще она совсем маленькая падаван-малышка, и Энакин обязан её поддержать и дать развиваться. Ну, или хотя бы не сломать, что, если честно, иногда крайне пугает.
Энакин никогда не скрывал, что не хотел своего собственного ученика, не его это — быть учителем. Если совсем откровенно, он и сейчас не хочет быть наставником, учить и претендовать на роль мастера. Для всех, кроме этой самой Асоки Тано. Потому что Шпилька не только падавано и не столько падаван, но семья.
Наверное, именно поэтому он и решает быть абсолютно искренним, протягивая Асоке платок, чтобы и она протерла руки и немного отдохнула от трудов праведных. — Кто бы ещё объяснил, кто такой плохой, и кто хороший джедай. Вот граф Дуку, Оби-Ван и Йода говорят, хороший джедай. Но что-то мне не хочется становиться таким, как он. А тебе?
В голосе слышится откровенная ирония и даже насмешка. Энакин не верит в этом вопросе ни своему мастеру, ни старейшему джедаю всего Ордена. Вот просто не верит и всё. Знает, что на любой его логический довод, почему все эти рассуждения о хороших и плохих джедаях от Совета у мастера и Йоды найдутся еще более серьезные аргументы против, но он просто знает и чувствует, что четыре пятых всех этих рассуждений — чушь полная.
И чтобы быть хорошим джедаем по шкале Совета, Энакину непременно необходимо убедить свою ученицу в мудрости магистров, в необходимости в принятых Орденом решений и в том, что без каждого из джедаев и искренней веры самой Асоки все развалится. Но, знаете что?
Идите вы в пасть сарлакку, а потом в задницу хатта. Не собирается Энакин врать падавану, а уж убеждать её при этом в том, во что не верит сам? Это даже не ложь.
Попросту откровенная подлость.
— Я правда не знаю, — говорит Энакин проще, но чуть громче, спокойнее и обыденно. Улыбается криво, фыркает, но продолжает. — Но мне всё больше кажется, что каждый сам решает, хороший джедай или нет. По своим меркам, морали и прочим философским штукам, но с этим лучше к мастеру Кеноби или к Йоду. Но вот в чём убеждён абсолютно, так это в том, что никто ничего и никому не должен. Кроме того, что сам определил для себя, как долг. Вот джедаи и определяют. И политики, и клоны, и простые люди.
Усмехается криво, смотрит прямо. Энакин, наверное, отвратительный мастер, но он предпочитает не давить, просто откровенно рассказать о своих мыслях и выводах. А решать, верно это или нет, не ему.
Вот пусть Асока и решает. Это тоже будет её выбор.
