i am ready to be flesh

Широ не просыпается. Не так, как это происходит в реальности. Он больше не в ней. Он больше не... он? Он мог бы это сказать, если бы знал, кем он был. Его реальность осталась позади, сейчас вокруг него была бесконечность. Вокруг? Где? Широ не мог сказать, где точно он находился, не мог подобрать слово, чтобы описать то, чем он был окружён. Всё и ничего, густота и пустой воздух. Был ли он этим окружен? Или сам был его частью? Широ не был уверен, что его сознание способно подобрать слова для того места, где он оказался. Он помнил, как в раз прекратилось абсолютно всё, а потом, уже здесь, всё разом началось. Ему казалось, что он прикасается к чему-то неописуемому, качается на волнах всей Вселенной, рассыпается на части и сразу собирается, чтобы рассыпаться снова. Пульсация проходила через него, но он не мог опустить глаза и посмотреть на свои руки. Он не мог ничего увидеть, потому что не представлял, на что он сейчас посмотрит. Как выглядят его руки? Как выглядит его тело? Кто он? Широ не мог дать чёткого ответа.

Он... Широ? Его имя отзывалось пустыми буквами. У него не было тела и не было названия для места, в котором он оказался. У него были мысли, и лишь из них он состоял, голым сознанием существуя в бесконечности, не представляя, кем он должен быть или кем является. Плохо зная даже то, кем бы быть он хотел. Человеком? Широ делает над собой усилие. Он собирает разлетающиеся космической пылью мысли и уверенно повторяет, что он хотел бы быть человеком. Здесь его не останавливает ничего, и он решает, что он человек. Он решает это очень твёрдо и радуется первой искре определенности и материальности в этом странном месте. Но этого недостаточно. Он все ещё не видит себя, не видит своих рук. Он все ещё не существует, потому что человек это слишком много и мало одновременно. Его зовут Широ, и он человек. Его зовут Широ и... Широ и...

Пустота молчит, взирая на него. Она не даёт подсказок, она не ограничивает. Здесь это не важно, здесь существует абсолютно всё. Широ чувствует, что здесь сходится вся Вселенная — рождается и умирает из моря звёзд, в котором он оказался маленькой червоточиной. Он не находит этому слов, но их и не существует здесь. Здесь нет голосов, звуков, воздуха, времени и пространства. Здесь каждый момент истории, каждый момент всех реальностей распадается на космическую пыль, существуя одновременно и не существуя вовсе. Широ чувствует, как время и Вселенная исчезают, сплетаются и растворяются здесь. Как они рождаются из этой пустоты и умирают в ней. Как он сам рождается и умирает здесь. Если бы он только помнил, что это такое. Если бы он только помнил себя, когда не был частью этой пустоты. Этого моря звёзд. Если бы он помнил себя, потому что сейчас он был ничем.

Широ существует. Так близко к Вселенной, что он чувствует её струящейся сквозь него. Он чувствует создание новых звёзд и смерть старых. Он чувствует всё и ничего, потому что он не чувствует себя. А без личности нет ничего. Нет эмоций, нет опыта, нет воспоминаний. Широ существует в состоянии до создания, до того, как космическая пыль сделала над собой усилие и собралась во что-то определенное, у чего было название. В Широ, которым он был или только должен был стать. Широ существует в начале и в конце, живой и мертвый. Должен ли он только родиться? Или уже умер?

Бесконечность вокруг него полна звёзд, и Широ чувствует, как дрейфует между них, как все больше растворяется в этом месте, сливается с ним, распадаясь на космическую пыль. Его сознание теряет очертания, теряет ясность, потому что не имеет определенности, не принадлежит никому конкретному. Широ не знает, кто он, и не может осознать свою целостность. Так он находит первую искру. Широ не помнит, что такое смерть, но он не хочет терять себя среди моря звезд. Он был таким маленьким и незначительным, по сравнению с этой бесконечностью, которая видела создание мира и видит его смерть во снах. Или прямо сейчас? Времени не существует там, где нет ничего и находится все одновременно. Широ хочет стать чем-то. Он помнит, что был чем-то.

Искра — первое, чем Широ может дать здесь название. Она разрастается, мерцает и сжимается вновь. Она напоминает о чем-то очень важном или совсем незначительном. Широ все ещё с трудом понимает масштаб вещей в этом месте. Их длительность он перестал определять уже давно. Сколько он здесь находится? Как измеряется время там, где оно существует одновременно? Существует ли оно в таком случае вовсе? Широ сталкивается с искрой и рождается. Как звезда из взрыва его память, его личность рассыпаются вокруг него, сходятся, открываются, а слова "человек" становится недостаточно лишь потому, что появляются и другие. Эта искра — болезнь. Широ вспоминает, что такое боль, он вспоминает ощущение тела, он вспоминает, как оно дышало и двигалось. Как подводило. Широ прикрывает глаза и возвращается к своей жизни, которой дорожил до того, как оказался в море звёзд.

Мидзуки красивая и статная. Ее силуэт отбрасывает тень в комнату, когда она стоит в дверном проеме, закрывая собой свет. У неё такие же чёрные волосы, как и у Широ, и она старше него. С Мидзуки приходит в море звёзд время. Широ лежит на больничной койке, притворяясь спящим, чтобы послушать, о чем на самом деле говорят врачи за дверью. Они говорят с его родителями, но сестра слушает краем уха. Она остаётся здесь, чтобы посмотреть на него, будто если она этого не сделает, он ускользнет из объятий жизни раньше, чем это планируют врачи. Он рад был бы перевернуться, чтобы было удобнее делать вид, будто он спит, но не может из-за капельницы руке. Их несколько и ни одна из них не может его вылечить. Детское крыло больницы Осаки усталое и нарочито оптимистичное. Широ здесь не нравится, но врачи обещали ему помочь.

Широ знает, что они не помогли.

Широ проживает свою жизнь вновь. Он смотрит на вереницу врачей, тихими голосами объясняющих, что в его состоянии он вряд ли доживет до тридцати пяти. В пятнадцать лет тридцать пять кажутся невозможно далекими, но по лицам родителей Широ догадывается, что этого чертовски мало. К тридцати он скорее всего потеряет подвижность в конечностях. Широ слушает это отстранённо, потому что будучи подростком не понимает всю фатальность происходящего. Для ребёнка не существует смерти и поверить в то, что вся его жизнь с этого момента будет подчинена болезни, будет ограничена кажется невозможным. Ты бессмертен и неуязвим, когда тебе пятнадцать. Но не Широ. Широ, который собирался полететь к звёздам и дотянуться до небес и самых дальних горизонтов, теперь заперт в больном, умирающем теле.

Все происходит медленно. Жизнь Широ в прямом смысле ускользает между пальцами — его руки подводят его первыми. Потом начинаются судороги по всему телу. Широ оставляет мечты о звёздах, потому что из каждого чайника он слышит, как это опасно, как это сократит его и без того короткую и несчастную жизнь. И Широ слушается их. Он много времени проводит с сестрой, посещает врачей, пытается как-то облегчить своё состояние, но ничего не помогает. Он старается не терять оптимизм, он живет. В конце концов, в этом весь смысл. Он живой. До каких-то пор. На большее рассчитывать не приходится.

Потом звезды спускаются с небес к Широ сами в виде инопланетных кораблей. То, к чему он тянулся, приходит само и приходит огнём и смертью. Широ не успевает умереть от болезни, потому что он умирает недалёко от Осаки, как и многие мирные жители. Звезды приносят с собой конец. В конце концов они не такие завораживающе прекрасные, как Широ себе их представлял.

Искра вспыхивает так, что Широ обжегся бы или ослеп, если бы сам не был таким же сгустком света без ощущений, без тела. Это то, как он оказался здесь? Умер во время очередной волны вторжения? Умер в убежище, потому что был слишком болен для того, чтобы сражаться? Это кажется таким настоящим, таким близким, Широ бы называл это ощущением слова на кончике языка. Но это была лишь первая искра. Они танцевали вокруг него, вспыхивали, появлялись и исчезали. И Широ сталкивается со следующей.

there was so much to lose even before i knew what it meant to choose

Адам высокий. Широ редко говорит такое о людях, потому что он сам смотрит на большинство сверху вниз, но Адам — выше, и глядя на поблескивающий контур его очков, Широ находит это очаровательным. С Адамом в море звёзд приходит пространство. Широ нравится то, то Адам — первый, кто заботится о нем. Они начинают как пилоты-напарники. Они работают вместе, учатся и все происходит как-то само собой. Эти отношения делают Широ счастливым, несмотря на его болезнь.

Галактический Гарнизон — всё, что он когда-либо хотел. Он готовится к тому, чтобы полететь к звёздам вопреки всему, что говорили ему врачи в родной Японии. Жизнь Широ складывается так, как он всегда хотел — он становится лучше с каждым днём, он в счастливых отношениях, и весь мир, который никогда не был на стороне неизлечимо больного мальчика, кажется, решает проявить к нему милость. Жизнь движется так, как Широ планировал — он заканчивает обучение и становится младшим офицером, продолжая совершенствовать свои навыки. Все вокруг смотрят на него так, будто в его руках есть ответ на хотя бы один вечный вопрос. Его называют лучшим пилотом поколения, если не лучшим вовсе. Рука беспокоит все больше. Широ носит стимулятор на запястье круглые стуки, и Адам хмурится каждый раз, когда слышит знакомый щелчок.

Предложение делает Адам, потому что Широ никогда бы не посмел попросить его о подобном. Потому что Широ никогда не мог поверить, что стоит того, чтобы подписаться на безрадостную авантюру, когда свадебное застолье плавно перетекает в поминки. Широ болен, и он знает, что его жизнь ограничена. И он смирился с этим, не ожидая, что кто-то ещё согласится. Адам думает, что Широ собирается сказать нет, потому что тот так поражён этим, поражён любовью этого человека, который готов не только быть с ним сейчас, но и подхватит его, когда его проблему будет больше не решить стимуляторами. Конечно, Широ соглашается. Любовь к Адаму наполняет каждый его день, потому что он больше не один.

Возможно, поэтому он поддаётся навязчивой заботе. Поддаётся тому, как Адам пытается его оградить от всего, что может сократить его жизнь. В том числе от миссии на Керберос. Широ нравится, когда о нем заботятся. Он никак не может сам освоить эту науку, но Адам хорошо справляется. Широ остаётся на Земле и выходит за него замуж. Звезды далеки и холодны, а Адам держит его за руку и произносит свадебную клятву. И Широ улыбается, потому что каждому повезёт иметь в жизни такого любящего партнёра. Повезёт с ним стареть. В случае Широ — увядать на глазах.

Звезды вновь приходят сами, не позволяют Широ забыть о себе и оставить мечты о них. Звезды падают с неба, пылая щитами в атмосфере и разгораясь огнём по земле. Звезды — инопланетные корабли, и вблизи они не такие красивые, какими их представлял себе Широ даже после пропавщей миссии на Керберос и погибших Холтов. Их хоронят первыми, а потом и всех остальных — их флот погибает во время первой волны вторжения. Широ поднимают в первую очередь, потому он лучший. Смерть не разлучает их с Адамом, они погибают вместе под огнём в разы превосходящего противника. Звезды сами приходят к Широ, спускаются на Землю и забирают его жизнь. Такой была его смерть? Поэтому он рассыпался, просочился в эту пустоту?

Искра мерцает. Широ мерцает вместе с ней. Его сознание больше не распадается на части, но и не имеет целостности. Он видел две своих жизни, и знает, что увидит ещё, как только столкнётся со следующей искрой. Он увидит следующий исход, и Широ не знает, какой из них — верный, какой из них привёл его сюда. И не знает, что будет, если он ошибётся. Если он не вспомнит правильно.

Новая искра разгорается и заполняет всё белым светом. Широ узнает то, что видит. Галактический Гарнизон, миссия на Керберос, Адам. Только теперь Широ выбирает иначе — он улетает к звёздам так, как всегда мечтал. Возможно, ему стоило бы предупредить о таких проблемах покорителя космоса, когда ему предлагали быть рекрутером в школе, да Широ так и не смог попасть на тот урок. Хоть и не мог он знать тогда, что самый любимый человек в его жизни заставит его выбирать между ним и звёздами, которые были мечтой Широ, сколько он себя помнил.

А потом звезды от него отвернулись. Они смотрели на него холодными глазами пришельцев и не были прекрасными. Всё происходящее не было прекрасным, не было даже в половину таким, как Широ себе это представлял. Он, со свойственной ему идеалистичностью и оптимизмом, ждал увидеть что-то, поражающее воображение, но увидел клетку в крови и моче и арену — в том же. Широ видит таких же пленников, как он, сперва — в клетке вместе с ним, а потом на арене. Широ убивает всех, кто выходит против него, теряет руку и теряет себя. Это не похоже на то, что он ощущает сейчас, но очень близко. Будто его сознание перестаёт принадлежать телу, чтобы отстраниться от того, что приходится совершать и на какие сделки с совестью идти. Сознание словно пытается вырваться из тела, которое стало клеткой — такой же, в которую заключено. Теперь отдельной и большой — для нового Чемпиона.

С этой жизнью в пустоте искр проявляется тело.

Широ живет так до тех пор, пока его не вытаскивают оттуда. Но из одной клетки Широ попадает в следующую — Гарнизон не верит в пришельцев до последнего, даже когда видит руку Широ — технологию, не сравнимую с земной. Широ — живое доказательство того, что за пределами человеческого представления о космосе существует серьёзная угроза, но Гарнизон — твердолобые военные, однажды уже обвинившие Широ в гибели миссии. Теперь они просто его не слушают, оставляя лабораторной крысой. Широ был золотым мальчиком Галактического Гарнизона, лучшим пилотом своего поколения и, возможно, всех остальных. Теперь он их пленник. Военные не любят непонятное, необъяснимое и неподконтрольное. Такое, как бывший гладиатор пришельцев.

Галра приходят, как Широ и предупреждал, и они ничего не могут сделать. Сперва погибает Адам. А потом и все они, потому что самая продвинутая технология на Земле — это рука Широ. И она скована наручниками. Так Широ умирает в третий раз. Так он умирает самым худшим способом — с ощущением решения на расстоянии вытянутой руки.

Широ обретает очертания. Были ли эти жизни реальностью или не были, они дарят ему очертания — время, пространство, тело. Широ обретает себя в этих не совсем реальных, но очень похожих на такие жизнях. Каждое решение, которое он примает, кажется ему правильным, но оставляет ощущение вынужденности. Будто без нужной детали Широ остаётся без самого лучшего выбора, поэтому вынужден выбирать меньшее зло, второй лучший вариант. Поэтому он направляется к следующей искре.

Кит появляется впервые. Среди звёзд и искр впервые Широ видит его лицо — юное, удивленное, недоверчивое. Лицо ребёнка, на которого впервые обратили внимание. Широ узнает место, в котором они знакомятся — тот класс, куда он однажды не пошёл как рекрутер. Теперь он здесь и не собирается уходить без Кита, потому что этот мальчик поразителен настолько, что Широ не простил бы себе, если бы не сделал всё, что в его силах, чтобы подарить ему будущее, которое он заслуживает. Не дал бы ему шанс на величие.

Их дружба начинается не сразу. Кит не доверяет ему, ждёт подвоха и момент, когда его снова оставят одного. Широ не собирается этого делать. Проходит несколько лет, прежде чем Широ понимает, что любит Адама всё меньше, а Кит наполняет его жизнь новой радостью и свободой. Какой бы прекрасной ни была забота Адама, Широ находит покой в безоговорочной вере Кита в него, в его присутствии рядом, в его остроте и угрюмости. В его невольной искренности. В Ките больше таланта, чем было в Широ, когда он начинал. И в нем очень много боли. Тоже больше, чем в Широ, но здесь им проще сравняться.

Широ пытается убедить себя в том, что роман с кадетом — это чрезвычайно плохая идея, но его отношения с Адамом трещат по швам, и Широ смотрит на Кита всё дольше. Всё повторяется, как в предыдущей жизни — Адам оставляет Широ, но в этот раз не одного. Кит стоит на площадке в ожидании запуска миссии на Керберос, и Широ думает, что это момент сейчас или никогда. Это момент, когда он поддастся всему, что не давало ему спать по ночам, и не будет об этом жалеть.

Широ подходит к Киту и целует его. Люди смотрят на них, но всегда острый и собранный Кит расслабляется в руках Широ и льнет к нему. Широ просит его подождать. Он хочет вернуться к Киту, снова встретить закат в пустыне, снова услышать, как Кит насмешливо радуется своей победе в гонке, хотя сам ищет одобрения в глазах Широ. Кит, конечно, обещает.

Он дожидается. Когда Широ вытаскивают с арены, Кит ждёт его, чтобы вытащить из рук Гарнизона. Он даёт ему одежду своего отца и долго смотрит на новые шрамы, на новое тело — мощнее и тяжелее того, к которому Кит льнул во время их первого и единственного поцелуя. Второй не заставляет себя ждать. Широ часто снятся кошмары после арены и плена, и он находит утешение в объятиях Кита. Он не хочет его будить, не хочет его пугать тем, как кричит ночами или ходит по Замку Львов без сна ночь за ночью, но ему никогда не удавалось переубедить Кита хоть в чем-то. Сердце Широ наполняется нежностью, когда он видит Кита, отчаянно борющегося со сном, трущего усталые глаза, лишь бы побыть с Широ в моменты его тревожной бессонницы.

Вольтрон и Чёрный лев дарят Широ то, о чем он мечтал всю жизнь. Они не дарят ему покоя, но после всего пережитого Широ вряд ли приходится рассчитывать на что-то подобное. То состояние легкого онемения из-за сбоящей памяти — лучшее, на что он может рассчитывать.

Смерть приходит за ним раньше, чем в других жизнях, но Широ так нравится больше. Он погибает в схватке с Зарконом. Он погибает и оказывается здесь. Он погибает, окружённый квинтэссенцией, и теперь он — её часть.

Свою жизнь Широ вспоминает, когда находит самую важную искру — когда находит звезды. Небо и звезды имеют больше смысла, чем все, что Широ смог вспомнить. Звезды были смыслом. В его движущемся и меняющемся сознании появляется константа. И та его жизнь, из которой он исчез, чтобы оказаться здесь, ничем не отличается от последней — разница лишь в том, что он не целует Кит на запуске миссии. Не поддается своим чувствам и не целует его вовск.

Широ видит всё. Он не знает, что это — будущее, прошлое, альтернативные реальности или его другие выборы. Он понимает, где он. Квинтэссенция Чёрного льва окружает его тишиной. Он сливается с силой, создающей миры, наполняющей каждую клетку Вселенной. Теперь из этого состоят и его клетки. Широ вспоминает себя и осознаёт, вырывает своё сознание и личность у объятий бесконечности, не даёт им разлететься и превратиться в пыль. И продолжает там существовать. Он видит всё, что знает Вселенная и знает всё, что видели звезды. Он прилагает усилия, чтобы не потеряться там, чтобы вновь не потерять себя. Вариант за вариантом, исход за исходом, его жизнь заканчивается и начинается.

Широ ощущает каждую из жизней настоящей — ту, где он поддаётся болезни и страху, ту, где выбирает Адама вместо своих мечтаний и амбиций, и ту, где ничего не меняется. Ничего, кроем Кита. Широ вспоминает эту вспышку, эту искру и ищет различия, которые он ждал, перекатывая на языке свои чувства к Киту. Он думал, что может все испортить, но в той его жизни все шло так же, как и в той, из которой его забрали. Просто у него был Кит. Кит, который бы никогда не стал останавливать Широ или ограничивать его, который всегда был на его стороне. Когда Широ был жив он так боялся, что все пойдёт не так, если он поддастся своим чувствам, но сейчас, глядя на мириады жизней и исходов, рассыпающемся перед нам на космическую пыль, он понимает, что всё идёт не так только в одном случае — если они с Китом не встречаются. Они — константа. Их встреча. Их близость.

С Китом в пустоту Чёрного льва приходит любовь.

Широ требуется время, чтобы понять это, чтобы увидеть, как неправильно складывалась его жизнь все разы, когда их пути с Китом никогда не пересекались. И здесь он может предположить, что жизнь Кита складывалась не лучше — где он оказывался, если не поступал в Гарнизон? Что случилось с Вольтроном, если не было Кита? Или у него не было причины искать? Как живет никому не нужный сирота. Широ почти смешно от того, что ему пришлось умереть для того, чтобы понять.

Киту понадобилось куда меньше.

Когда Широ возвращается в тело своего клона, он не помнит ничего. Он хотел бы рассказать о том, что видел, когда был частью бесконечности, но он не помнит. Он возвращается в чужое тело, которое выглядит и ощущается, как его собственное. Он возвращается к чужим воспоминаниям, которые едва ли можно отличить от тех, что принадлежали ему. Широ возвращается, но внутри его появляется странный покой и решимость. Он уверен, что решил что-то для себя там, во льве. Он уверен, что видел что-то важное, что лев позаботился о нем не только сохранив его сознание.

— Кит? Нам нужно поговорить. О том, что случилось, пока меня... не было. [nick]Takashi Shirogane[/nick][status]your crown is burning gold and blood[/status][icon]http://sh.uploads.ru/PIkF0.jpg[/icon][sign] [/sign][lz] [/lz]

Отредактировано Percy Jackson (08-01-2019 20:27:47)

sometimes all you had to do was exist
in order to be someone’s  s a v i o u r

У Широ был очень простой план на будущее — исполнить свою мечту, побывать на Кербере, прожить пару лет в одиночестве и умереть до того, как ему исполнится тридцать. План-максимум на недолгую, но насыщенную жизнь.

Широ был ребенком, влюбленным в космос, когда ему поставили неутешительный диагноз. Из этого ребенка ему пришлось превратиться в подростка, у которого было мало друзей, но было много дополнительный занятий и отличных оценок. Широ был подростком, но уже тогда ему было понятно, что масштабные планы на жизнь придется укладывать в более короткий срок, чем он представлял в своих смелых мечтах.

На романтическое свидание с космосом оставалось очень мало времени, и Широ нужно было работать в два раза усерднее, сокращая десятилетние планы до двух-четырех-шести лет. Широ не жаловался, он использовал все шансы, которые у него были и толкал себя за пределы возможностей. У него не было времени остановиться и подумать о несправедливости жизни. У него не было времени ни на что, что не имело отношения к цели.

У Широ не было времени на исправление ошибок, поэтому он никогда не ошибался.

У Широ получились все до последней буквы, потому что у золотого мальчика Галактического гарнизона всегда всё получилось. Он стал лучшим пилотом своего поколения, потом стал пилотом миссии на Кербер. Широ вписал себя в историю до того, как ему исполнилось 25 лет. Самая далекая миссия в космос, самый молодой пилот. И умер, до того, как ему исполнилось тридцать.

Широ успел сделать намного больше, чем планировал. Он отправился в космос, стал паладином Вольтрона, испытал связь с Черным львом, он помог жителям этой Вселенной, он увидел, каким великолепным становится Кит. Ему было даже не жаль уступать ему место самого талантливого пилота. Свой план на жизнь Широ выполнил, и был рад увидеть, как расцветает Кит. У них у обоих было мало шансов на успех, и Широ никогда не жалел, что использовал свои для того, чтобы привести Кита в Гарнизон и помочь ему.

Может быть, не Кербер был тем, ради чего Широ работал все это время. Может быть, Вселенной он был нужен для того, чтобы помочь Киту совершать великие вещи. Широ устраивали оба варианта. Он умер не в одиночестве и не потому, что у него не было выбора. Это все, что было нужно.

Широ всегда знал, что умрет скоро. Он очень рано понял, что тридцать лет — это не такая далекая цифра, а в пятнадцать лет не уложить всех своих планов, даже если очень постараться. Широ делал все, чтобы удержать свою жизнь — он боролся за нее каждый день, выполняя упражнения, потребляя таблетки, используя стимулятор. Он знал, что не сможет отсрочить конец, но собирался прожить каждую минуту того, что ему отведено.

Даже если ради этого пришлось взяться за оружие на арене.

Широ знал, что тогда не было правильного решения — он мог умереть там бесцельно и бессмысленно, мог убивать и надеяться на то, что будущее будет к нему благосклонно. Чего не не знал, так это того, стоило ли жалеть о том, как мало он помнил о времени на арене. Широ не знал, дарило это забвение облегчение или страх, было избавлением или наказанием неведением. Широ иногда пытался представить себе то, что делал там, как убивал, как вытирал кровь с лица — была ли она разного цвета? Всегда ли была кровь?

Широ помнил немного о тех моментах, часть воспоминаний пришли к нему после разговоров с выжившими. Легкий росчерк реминисценции, не более. Вспышки постижения прошлого. Самое яркое — сломанные попытками отсчитывать дни ногти. Широ пытался рисовать палочки на стене. До того, как у него получилась новая рука, до того, как он понял, что в космосе не существует дня и ночи.

Отсутствие разделения суток на день и ночь очень сильно ударило по человеческому организму Широ, который и раньше не отличался стабильностью метаболизма. Иногда Широ казалось, что его организм обезумел от невозможности понять, какое солнечное время существует в том месте, где он оказался, и о начинал вырабатывать мелатонин круглосуточно. Или переставал вовсе. На Широ накатывали приливы нездоровой бодрости, обусловленные то ли стрессом, то ли адреналином, то ли сбоем суточного ритма. А иногда он никак не мог заставить себя открыть глаза и проснуться.

Неестественные приливы дикой бодрости и мучительная сонливость сменяли друг друга до тех пор, пока Широ не заставил себя выработать режим сна. А, может, пока галра не перекроили его. Он плохо помнил. Возможно, это было к лучшему, а, возможно, порождало лишь больше страхов.

Широ алкал и страшился одновременно знания о том, что делал на арене. Он чувствовал себя монстром, в чьих ушах гомоном стояли крики мертвых и живых. “Ты убил мою семью”, “Чемпион”. Он не знал, что творил, и все, что ему оставалось — это представлять. Иногда Широ боялся того, насколько богатой становилась его фантазия. Будто подсознание в щадящей форме знакомило его с воспоминаниями. В такие моменты Широ казалось, что лучше бы он знал наверняка, что творилось на арене, чем вот так гадал, представляя себе с каждым разом все более устрашающие картины.

А иногда он молился, что никогда не вспомнит. Он уже чувствовал себя монстром. Не хотелось бы найти этому подтверждение в собственной памяти.

Широ чувствовал себя новым человеком, упав на Землю. Не тем, кто улетал на Кербер, полный раболепного трепета перед космосом. Но он не мог найти в своей голове достаточно воспоминаний, чтобы проследить это превращение. Поэтому он чувствовал себя оторванным и разбитым, израненным, сломанным, не зная, что конкретно оставило в нем эту брешь. Потом он умер. И очнулся вновь. Снова пришел в себя новым человеком, снова едва помня, что заставило его стать таким.

Жизнь Широ не делилась на до и после. Она дробилась и фрагментировалась. Там было много “до” и еще больше “после”. Была болезнь, был Гарнизон, был Кербер, была арена, была смерть, был Черный лев. У Широ забирали его тело, его сознание, он не знал, за что ему оставалось цепляться, чтобы сохранить целостность. Ему не оставили ничего.

Кит был единственной константой, объединяющей все лики Широ.

Широ открывал глаза и видел Кита. После галра. После смерти. Кит был там каждый раз, расслабленный или напряженный, готовый утешать или защищать. Широ видел Кита, и почему-то этого было достаточно, чтобы сохранить рассудок в очередной раз.

После Льва и после смерти было сложнее всего. Не только потому, что Широ потерял свое тело и пребывал какое-то время за гранью жизни. В этот раз вместо пустоты в его голове роились воспоминания, не принадлежащие ему.

— Я знаю, — сказал Широ. — Я помню все, что помнил он.

Широ помнил временного хозяина этого тела до того, как он тоже потерял над ним контроль. Видимо, каждый, носящий его лицо, был обречен быть преданным своим телом.

Широ помнил, что произошло. Как его клон пришел в комнату Кита, как поцеловал его, как пообещал остаться, зная, что это горькая ложь. Широ помнил все поцелуи, все прикосновения, все признания так, будто это принадлежало ему. Он помнил все движения, все вздохи, все стоны, все пустые обещания. Все отчаяние происходящего. Широ знал, почему это случилось. Почему клон, обладающий копией его личности, не смог устоять, не смог понять, что эта любовь была под запретом.

Широ сам ее себе запретил. Но клон не был им. Для него не было границ, которые выстраивал вокруг своего сердца Широ. Он просто был, какой-то краткий миг существовал в этой Вселенной, и он не побоялся поддаться тому, что тревожило их обоих.

Их троих.

— Вместе с телом я получил его воспоминания.

Широ пугало то, что он увидел, но не в том же ключе, в котором он боялся окунуться в свое прошлое гладиатора галра. Это пугало его открытой возможностью, в отсутствии которой он был так уверен. Оно пугало его ошибкой, на которые у Широ раньше не было времени, и которые он себе не позволял. Мир не рухнул, Вольтрон не потерял своих способностей, ничего катастрофического не случилось. Это все еще были Кит и Широ, просто теперь еще ближе. У клона не было новых чувств, все они уже были у его предшественника.

Широ чувствовал воспоминания зудящей, заживающей раной. Они не были плохими, но от ощущения дискомфорта было сложно избавиться. Широ не знал, о чем он жалел — о том, что это был не он, о том, что он не догадался раньше, или о том, что все это оставило шрам на лице Кита. И заставило его услышать от Широ много ужасных слов.

Конечно, ведьма знала, что нужно говорить ему, ведь в ее распоряжении были все воспоминания Широ. Он знал о Ките больше, чем тот сам себе признавался, и никогда не пользовался свои знания для того, чтобы причинить боль Киту. Возможно, Широ был старше и был наставником, но он всегда позволял Киту вести в их разговорах и отношениях. Он хотел, чтобы Кит открылся ему сам, доверился, принял его рядом. Полюбил.

— Мне так жаль, Кит, — Широ стиснул зубы от воспоминаний о последнем бое. О том, как его копия, его тело причиняли Киту не только физическую, но и душевную боль. Как он разрушал его. Широ не может разделить себя и то существо, которое напало на Кита. И особенно ему не хочется разделять себя и того, кому Кит отчаянно признавался в любви.

Кит всегда был тем, кого видел Широ, открывая глаза.

Кит был последним, что увидел его клон, в последний раз пробившись через удушающий контроль магии друидов. Вся эта боль, отчаяние и любовь были такими свежими, что Широ на мгновение задохнулся, возвращаясь к тому моменту. Для него он был совсем недавно, и будет длиться вечно, застыв рубцом у Кита на лице.

— Прости меня за шрам и за то, что у нему привело.

Прости меня за то, что только порождение извращенной магии галра смогло подарить тебе покой.[nick]Takashi Shirogane[/nick][status]your crown is burning gold and blood[/status][icon]http://sh.uploads.ru/PIkF0.jpg[/icon][sign]
i am not strong enough
to stay away
[/sign][lz] [/lz]