По уровню охраны этот особняк можно было назвать неприступным бастионом, пусть, с виду, он был типичной виллой среднестатистического миллионера в Америке: белые стены, большие окна, плоская крыша, в разный уровень, на восточном крыле несущая на себе площадку для посадки небольшого частного вертолета. Но эти окна, такие обманчиво прозрачные, были исполнены из бронированного стекла, такое пулей не возьмешь, и потому, открыто выставив себя за ними миру, с бокалом вина в руках, Джорджиано Ферелли не боялся за свою жизнь. Регулярный патруль из двух телохранителей, проверяющих и днем, и глухой ночью, периметр, только добавлял в чашу весов самоуверенности в своей защищенности, но, в глубине своего корыстного сердца, миллионер отлично знал, что в мире не бывает абсолютной безопасности, и судьба все равно отыщет лазейку, если вознамерится отправить в мир иной его душу. Отец учил: Господь, быть может, и предполагает, но только человеку располагать, а не наоборот, и потому не стоит покорно на волю Господа надежды возлагать, прежде сделай все, что можешь сам. Казалось бы, ему, такому положительному герою, чего страшиться, но человек, который еще ощущал на своих губах вкус поцелуя ванессы, был далек в истине от того, каким она его представляла. Отец Джорджиано сколотил состояние на состоянии деда, но и тот, и другой, относились к самой что ни на есть, итальянской мафии в США, способные с улыбкой на красивом лице убивать и пытать, не терзаясь муками совести и страхом перед законом. И самый молодой из Ферелли, высокий статный мужчина тридцати с небольшим лет от роду, с удивительно правильными чертами благородного лица, большими выразительными карими глазами и коротко остриженными темными волосами, владел огнестрельным оружием так же ловко, как заправский спецназовец, а запертый глубоко в подземной парковке черный тонированный джип был флагманом теневой стороны существования бизнеса американца итальянского происхождения. С уверенностью можно сказать, что он был готов ко многому в своей жизни, и эта игра в благочестивого смертного, щедро дарующего жизнь нуждающимся полными пригорошнями одной руки, там, в черном мраке ночи, легко отнимающего её у других, была тем необходимым равновесием жизни, которое позволяло ему ощущать себя не злодеем, не героем, а так, обычным гражданином, со своими скелетами в шкафу, и не более оного.
Скачок напряжения, вырубивший внезапно все электричество по периметру, был бы нормальным событием, не питай его внутренний генератор, независимый от ситуации на подстанциях города, и потому бокал вина немедля был отставлен в сторону, на антикварную тумбу, а, вместо него, рука метнулась к уху, переключая динамик на внутреннюю связь с охраной. Один резкий и жестокий по своему существу вопрос понесся в сознание двух охранников, требуя немедленно увеличить бдительность, перепроверив все системы; но сам Ферелли уже преодолел гостиную, добравшись до красивой резной полки над камином, любовно погладив виньетки узора, пока один из лепестков не щелкнул под пальцем, после чего открылся потайной отсек полки, выпуская из днища еще один, прежде скрытый, поддон, с которого Джорджиано извлек пистолет и запасную обойму, и только потом, активировал сокрытие вновь. Убрав обойму в задний карман брюк, проверил работоспособность оружия, снял предохранитель, и, нарочно фривольно опустив руку, держащую пистолет, вниз, выбрал себе свое любимое кресло: оно находилось на открытом ярусе, выходящем прямо над гостиной залой, как внутренний балкончик, но сейчас, когда мрак накрыл весь дом, темнота накрыла кресло, и мужчина, уютно усевшийся там, нога на ногу, был полностью скрыт игрой тени и лунного света из-за высокой спинки и массивных подлокотников, тогда как ему открывалось все свободное пространство; кто бы не появился с парадного или черного входа, ему суждено пройти через эту гостиную, потому что иного способа подняться к «спальному» второму этажу нет, а где же еще можно предполагать нахождение владельца дома в такую позднюю пору. И вскоре, в абсолютной тишине ночи, на фоне светлых стен, он увидел его, незваного гостя, и взял на мушку.
- Советую разоружиться, парень, - в такие минуты Ферелли-меценат исчезал, и это бархотное звучание рождало холодные мурашки по телу, от таящейся в подтексте угрозы. – Руки за голову и не двигаться, а не то мозги вышибу. – Джорджиано не считал необходимым повышать громкость, он знал, что его и так услышат, и рация уже передала тем, кто прозевал вторжение, их ориентиры, так нет нужды даже вставать, чтобы самому заниматься обыском.
