Питер ощущал, как его руки дрожали. Он едва мог устоять на стене и не свалиться вниз, скрываясь в тени. Прохлада декабрьского воздуха не помогала прийти в себя. Вид Дедпула с пистолетом в руке холодила кровь. И тот, кто был ни в чем не виноват. Его убьют. Его тело остынет, а кровь впитается в асфальт, а потом смоется каким-нибудь старательным уборщиком…
Сколько уже длятся эти догонялки или прятки! Почти весь Нью-Йорк стал их местом для этой «смертельной» игры. Какого черта нужно Дедпулу, а точнее Гидре, от него, — Человека-паука — вопрос интересный и волнительный. Если бы дело было в убийстве… то это дело в принципе касается всех тех, кто сейчас прошел против системы. И эти мысли не давали покоя с тех пор, как на его хвост сел наемник. Ну как хвост, он старательно его выслеживал, но Питер сумел обмануть его, что, в принципе, удавалось из-за того, что даже теперь его реальное имя затерялось в хаосе, что творился вокруг. Но уснуть прямо на крыше вверх ногами!.. Вот это с ним было впервые. Не самая приятная поза для сна, но зато вполне удобно…
Крик Дедпула заставил Питера закатить глаза, что под маской видно не было. Уйти и скрыться сейчас ему мешал сам факт взятия заложника со стороны гребаного идиота. Вот кто промыл мозги этому и так ненормальному человеку? Впрочем иногда Питер жалел, что сам не успел это сделать…
Он поправил капюшон, тихо вздыхая. Вместо его привычного костюма была толстая темная толстовка с большим воротом, закрывающим поллица, и с капюшоном несмотря на маску. И теперь помимо красного цвета присутствует черный, а не привычный синий. И в нем было действительно проще скрываться. Думается, яркое обтягивающее трико гораздо более заметное, чем это…. А очки теперь как бы писк моды, нежели те большие белые глаза…
Питер мотнул головой, снова всматриваясь в силуэты. Дедпул выстрелил. Что-то глухо отозвалось в груди при виде скорчившегося незнакомца и явно скучающего мучителя. И Питер ненавидит себя не за то, что не может помочь. За то, что он сомневается, черт подери. Сомнения в том, что ему следует выйти, что… что все не прекратиться само, что это хоть что-то решит. Когда он стал настолько пустым?
Еще один выстрел врезался в грудь, заставив чуть ли не застонать от отчаянья. Справиться ли он? — Почему такой вопрос возникает сейчас!
— Питер, противник находиться в довольно легкой позиции. Есть вариант отступить... — металлический голос не застал врасплох, он слегка оглушил.
Но это подействовало.
— Нет, Карен. Нет... — с этими словами Питер сорвался с места, все еще ощущая, как руки трясутся.
Как же он ненавидел выступать против друзей, товарищей, с которыми они дрались бок о бок, а теперь… Что сотворилось с миром теперь? Что дала им Гидра? Тоталитарный режим? Людям нельзя думать. Людям нельзя существовать. Лишь машины, машины послушные и милые. Как кролики…
Кстати о кроликах.
Питер резко появился из темноты, буквально вырываясь из ее пут. Он резко пальнул паутиной раз — заставил руку Дедпула с ножом отпрянуть назад от своей жертвы, а вторая паутина полетела к пострадавшему, оттягивая его назад. Так Питер и приземлился рядом, разрывая скотч у пленного руками. Неприятно, больно. Жертва не могла идти, но поползет, если ей это нужно будет, а сам Пит…
— Ты не умеешь выбирать способы встречи, ты знаешь? — Питер слегка сделал шаг назад. — Так навязчиво ты еще не напрашивался…
И Питеру пришлось снова выпустить паутину, зная, что на этом дерьме дело не закончиться..

Отредактировано Peter Parker (04-09-2017 19:15:55)

Питер крепко сжал кулаки, завидев фигуру в столь похожем костюме. Перестань, хватит бояться. Уже давно пора было привыкнуть, что ничего и никогда не будет так, как было. Безопасно для них, героев. Прекрасно для диктаторов. «Рождество, как же. Как будто ты католик». Питеру хотелось пошутить, но он лишь сжал губы поплотнее.
В данный момент очень сложно было определить, чего опасаться больше: гребаной подмоги, которая могла заявиться в любой момент с их супер-пупер пушками (не чета разработкам Старка, конечно же) или же тем фактом, что против него гребанный совсем свихнувшийся Дэдпул. То есть вот прям еще хуже, чем был, хотя стоило думать куда уж больше.
— Отвали от меня уже — это будет замечательным подарком, — посоветовал Питер, резонно замечая, что в него бы уже полетела пара пуль, если бы его хотели убить. И, если честно, то и не только пули. — А цветы принесешь мне на могилку.
Впрочем, и до пуль было недалеко. Одна такая свинцовая подружка Уэйда пролетела рядом, нисколько его не задевая. Наемник надвигался медленно, словно решив перевести переговоры. Пистолет неприятно громко щелкнул о кобуру. Раздался скрежет металла, и к уже тлеющему запаху крови добавился новый аромат. Питер ощущал все, видел все, и от этого голова шла кругом. Он старался жить, как мог. У него есть свои правила и идеалы, они не совпадали с диктатурой Гидры. И это правильно. Некогда Капитан Америка был лучиком света и надежды в их стране, а в одну секунду превратился в Тьму, которая несла людям Америки Ад. Питер не понимал, навряд ли сможет понять, как так случилось, что тот, кто длительные годы боролся с преступной организацией, вдруг встал на ее сторону. Герой должен спасать людей и быть на стороне справедливости, а не пасть и не погрузить аз собой все в небытие. Зачем тогда нужна эта сила, которую они все получили некогда? Путем случайных ли модификаций или насильственных. Впрочем, без этого фактора и не было бы у героев вечных врагов и противников.
Питер колебался. При словах, что он нужен Гидре, в голове возник лишь один вопрос: «ты издеваешься?» Не похоже, что ответ был бы положительным. Питер буквально ощущал, как на него надвигалась опасность. Все тело не то оцепенело, не то вопило, чтобы он убирался куда подальше от этого гиблого места. Но тихий шорох, стоны позади не давали ему это сделать. Герой понимал, что поступил опрометчиво, поставив все из-за одного человека, но кто, если не он?
Сволочь. Просто сумасшедший! Дэдпул выхватил пистолет, но Питер оказался быстрее; он резко развернулся, метнул паутину и оттащил жертву с места обстрела. Так вечно продолжаться не могло — нельзя бегать с грузом и все время уворачиваться от пуль. Питер знал, чего хотел от него наемник. Не мог не знать и не дать это ему. Ближний бой. Поэтому не дожидаясь, пока прозвучит еще один выстрел — судя по всему роковой — Питер резко двинулся с места, хватая Уэйда за руку, в которой он держал пистолет, и со всей силы пиная того. Хоть бы тот грохнулся на пустые бочки, во избежание. Потерял равновесие что ли и…
— Нет, каким местом ты думаешь? Мне и присоединиться к Гидре? Извини, у нас  этой организацией отношения не сложилось. Понимаешь, штука сложная: по мотивации меня данное место работы не устраивает…
Питер закинул паутину в сторону на траекторию Дэдпула, чтобы она резко прилепила его куда-нибудь, но и это навряд ли удачный план. Точнее, навряд ли он сработает. Кому, как не ему самому знать, что этот чертов живчик имеет прекрасные инстинкты. Нужно было увести его подальше от склада, подальше от жертвы. Забудь.
С этими мыслями, юноша сделал переворот назад, схватил паутиной первый попавшийся предмет, закинув его наугад, почти не целясь. Второй рукой он преградил раненного человека развалившийся коробкой, из которой торчала металлическая сеть. Еще лучше. Затем Питер повернулся проверить, как вообще идут его дела.
Херово.
— Карен. Готовь шок-паутину.
— Хорошо, Питер. А может, включить режим «Мгновенного убийства»?
— Что?! Нет, никогда не…
Питер осекся, ибо Дэдпул не собирался вообще так легко сдаваться. Паутина рядом с ним казалась не самым серьезным оружием, но другого не было. И не нужно было. Хоть противник и был бессметным, но ранить того, кто некогда хотел стать его товарищем, казалось дикостью. Да что здесь вообще было нормальным?! Почему именно ему повезло наткнуться на чудика, которому пришелся по вкусу новый режим и теперь, видимо, решил поделиться этим с ним. Причем «поделиться» — неверное слово, а ложное.
— Может, ты будешь хорошим мальчиком, и свалишь? Ну, или хорошим мальчиком Гидры, и попытаешься меня убить, а не пороть всю эту чушь.
От того факта, что Уэйд его даже не пытается убить, становилось не по себе. Питер не мог так… вот так. Но пора было выбросить это из головы. Питер забросил Карен, если в этом Богом забытом месте водоотведение. И даже было электричество вместе с пожарной системой. Отдать команду Карен взломать тут все, и включить пожарную систему, Питер признал, что план слишком хаотичный и глупый. Он не был уверен, что попадет Дэдпулу паутиной. Нет, не так: что тот не увернется…

"Серьезно". — Констатировал факт Питер, пытаясь хоть что-то сделать, чтобы от него отлипли. Просто убрались. Чтобы в голове этого ненормального человека что-то щелкнуло, ему надоело, и он ушел. Нет, конечно же нет. это было бы слишком легко, чтобы его желание так просто исполнилось. Несбыточная мечта. Вместо этого Уэйд стал изображать обезьянку. Скорее гориллу. Мутанта. Ладно, можно было ожидать, что паутина для победы над ним - не совсем то. Не так прямо, но вверх идиотизма — длинный язык противника, который говорил без умолку о каких-то непонятных вещах. Питер понимал, почему его так хотели убить (и убивали), вот только внутри самого супергероя росло беспокойство. И чем яростнее он пытался отбиться, тем сильнее в нем крепло это чувство.
— Не вспоминай о случайных убийствах. Сам виноват — сам получил, — скорее прошипел себе под нос Питер, чем ответил на все эти глупые фразы.
Слишком резко что-то проскользнуло в голосе Уэйда. Что-то явно нехорошее. Все почти сразу же изменилось, по спине Питера пробежал холодок. Он сжал зубы. Наверное, это было интуитивно: если не видно лица, то и эмоции по его выражению не прочитаешь; остается только вкладывать все в интонацию и тембр голоса. Уэйд часто говорил шутливо и игриво, но вот когда тон меняется, то стоит ждать беды. Срочно нужен план, чтобы убираться подальше.Все это плохо кончится.
Граната успела взорваться. Питер еле успел отскочить, то глаза резануло. Сильно и больно, хотя защитные слегла худо-бедно сработали, защищая чувствительные глаза от травмы. Пришлось передвигаться почти вслепую. шаг назад, еще один, и почти пришлось отскочить. Чутье просто завопило, погружая Питера в еще более нервозное состояние. Он почти успел увернуться, то все равно получил по затылку рукоятью пистолета. Ноги подкосились, н осознание Питер не потерял. От боли на миг все превратилось в бело-красную пелену, а затем он услышал выстрелы. Сдавленный стон человека. Сердце сжалось. Нет, нет. Нет, мать твою!
— Пусти меня.
Одновременно с этими словами, Питер от всей души, совсем не сдерживаясь (от чего мог сломать не одно ребро) пнул Уэйда коленкой, а затем добавил локтем прямо в эту тупую бошку.
— Извращенец. Пусти меня… — Яростно пыхтел юноша, вспоминая реки крови, ощущая запах, будто они находились среди побоища.
Неприятно.
Ему удалось с удачей вырваться из не сильно крепких объятий, ибо кое-кто решил пострелять. Питер оттолкнуться рукой от пола и приземлиться в двадцати шагах от наемника. Причина была проста: тот самый заложник был расстрелян, убит. Питер сжал зубы. Спокойно. Только спокойно. Нельзя, нельзя поддаваться гневу. Хотелось наброситься на Уэйда и хорошенько отметелить его, вбить в эту голову то, что так нельзя. Паркер прекрасно понимал, что ничего этим не добьется, но ум шел вразрез с эмоциями. Что тут скажешь.
На полу — вода. Впереди труп. И Уэйд. Питер не сильно долго думал, прыгнул почти сразу же как приземлился, теперь свисая с балок. Паутину-бомбу напротив того места, где стоял его противник. Еще одна паутина зацепила пол под водой. Жидкость не сильно залила пространство, но распространилась достаточно… чтобы позволить энергии электричество дойти до чьих-то чужих ног.
Шок-паутина прекрасно послужила для этого. Даже после нее Питер, ощущая боль и тошноту даже после непрямого удара, решил сменить местоположение. Ужасно хотелось, чтобы все поскорее закончилось.
— Что тебе от меня надо-то...

Голова слегка болела, но упорно надавливала тисками на виски, словно стараясь выдавить все, что было внутри, всю эту серую жидкость. Но отдыхать некогда, даже выдохнуть было опасно. Питеру было плохо, он устал, но не упустил руки, не сдался. нет, он не мог так поступить. Человек, что он так стремился спасти — мертв. Это его чертова вина. Пусть он боялся, был нерешительным, но ни за что нельзя оставлять человека в беде, особенно в такое время, когда вокруг была жестокая диктатура и лишение всех прав. Кажется, даже право жить необходимо было заслужить или заработать.
Уэйд был... жутким. Питер ощутил, как по телу прошлись мурашки от его оскала, от его разговоров с самим собой. Казалось бы, не первый раз он видел подобное у наемника, но почему-то иногда лот этого пробирало. Слишком непредсказуемый, порой жуткий и такой веселый от всего происходящего; это реально вообще привыкнуть к этому человеку? Впрочем, не ему об этом говорить и думать: они были по разные стороны баррикад. Этот факт вызывал еще один вопрос: зачем Гидре нужен он сам? Паутина? Так они ее не получат ни за какие сокровища мир. Это его разработка! Не такая уж и ценная, если посмотреть на все штуки-дрюки подлой организации. А во-вторых, сам он был... Да зачем? Даже тот же Уэйд стоил явно больше, чем неопытный герой в этом прогнившем мире.
— Для тебя все игра, — тихо зашипел Питер, осознавая, что шутеры почти и не действовали, лишь едва замедляя Уэйда.
А хватит ли ему сил, чтобы вновь выстоять против второго раунда один на один? Вряд ли. Питер не был так уверен, но и считал, что особого выбора нет. Разве что попытаться сбежать. Все равно ему оставаться здесь было уже незачем. Больно кольнуло осознание собственной никчемности.
— Что? Я уже тебе сказал — нет. Ты не заставишь меня передумать.
Питер не хотел слушать. Он сбросил паутину, перевел ее в стандартный режим и отскочил. Он огляделся, пока Уэйд болтал, пытаясь найти рациональный поход к бегству. Когда вокруг было пусто, да и живого места на территории почти не осталось после их драки (расстрелянные коробки смотрелись поистине жалко, а раздолбанные от удара о бетонный пол Паучком — и вовсе почти разваливались).  Приметив одного не очень большое окошко (ему хватит), Питер перевел взгляд на Уэйда, чтобы заметит, что тот всей тушей летит на него. Это не сказать, что было опасно для самого Паркера, поэтому чутье и молчало. Изобретательное гадство. Один большой и большой удар. Дыхание сбилось окончательно. Ноги, что и так держали хозяина на одной силе воли, подкосились, и Питер не смог удержать себя и Уейда в вертикальном положении. Да и навряд ли бы смог.
Удар, Питер сдавленно охнул. Перед глазами поплыло, захотелось уползти и передохнуть, забиться в норку. Попытка не увенчалась успехом. Только он попытался совершить движение вперед, совершенно не понимая куда и зачем, просто на инстинкте, как Питер ощутил крепкую хватку, приглушенный голос. Кажется, это была нога. Дикая боль. Питер буквально вскрикнул, а потом заорал. Питер начал проваливаться в небытие, уже не ощущая следующего удара о бетон. Его сознание поглотила спасительная тьма.

***

When did I become so numb?
When did I lose myself?
NF — Paralyzed

Из горла вырвался хрип, и уже только потом Питер понял, что очнулся. Он не хотел открывать глаза. Все, что можно болеть  — болело. Не так сильно, жить и соображать было можно, но настолько гадко, что не описать. Не сразу Питер осознал, что произошло. Удары, злая усмешка, дикая боль и хруст. Кажется, ему сломали ноги, а перед этим сбили как кеглю в боулинге. Неприятное ощущение? да, к ним добавился стыд и мысли: "И что теперь?"
— Fuck you, — сдавленно, едва слышно все же выругался Питер; чуть ли не впервые в жизни.
Пришлось открыть глаза. Он был один, что не удивительно. Вокруг была почти полная тишина. Только где-то за стенкой шумели приборы, раздавался едва различимый писк. Божечки, он в подвале, как в каком-то комиксе или дешевом романе. Питер попытался повернуть головой, но едва смог это сделать, ощутив укол боли. Его горло что-то пережимало. То ли веревка, то ли проволока, то ли еще какая херня. Руки тоже были связаны, а вот ноги... С ногами хрен пойми что - как будто сплошное месиво, которое посылало жгучую, горячую боль. Они могли неправильно срастить за то время, что Питер был без сознания, а это значит — придется еще раз ломать потом...
Если вообще настанет это потом.
Захотелось пить, а еще — сахарной ваты. Питер нахмурился, будто съел лимон, кашлянул и вновь ощутил волну новой боли в груди. У него будто не оставалось живых мест, хотя парень подозревал, что он еще хорошо себя чувствует. Сложно представить степень повреждений, если не видишь их.
Зато Паркер различал место, в котором находиться, хотя разглядывать было особо нечего. Полупустая, темная комната. Он привязан, не то подвешен к чему-то. Явно к твердой поверхности. Его "кандалы" впивались в его тело довольно тонкими нитями. Хотя странно это было называть нитями. Попытка дернуть рукой не увенчалась успехом. Во-первых, это ничего не принесло, кроме ощущения тошноты. Питер боролся с ней, но с каждой  секундой не был уверен, что его все же не стошнит.
Пронесло.
В общем, он, комната, темнота и какие-то вещи. Больше похоже на два ящика в дальнем углу. Небольших, возможно даже металлических. Комнату, кстати, освещал неяркий свет ламп, что были прикреплены к стенам. Словно в клубе. Но Питер бы наотрез отказался "веселиться" в таком месте. Он разглядел знак "Гидры". Это не утешало. Снова дерганье рукой, сильнее. Боль усилилась вместе с тошнотой. Но Питер занервничал, терпение переросло в истерику.

Слова Уэйда не успокаивали. Питер начинал паниковать, понимая, что едва ли есть шанс вырваться из этой комнатки. Он замер тут с не самым адекватным человеком во всем мире, который мог его легко убить, но не стал этого делать. Иначе бы Питер уже лежал бы там, в доках. Даже эта мысль не принесла спокойствия. Разумные доводы, что "пока жив, всегда успеешь вырваться из любой передряги" не помогали; они тонули в мыслях о собственной жизни, о долге, о собственных близких людях. Тяжело быть супергероем, когда сам ты — едва ли достиг возраста "взрослого и разумного человека". Возможно, Питер и был умен не по годам, но отнюдь не взрослым.
Удар. Питер зашипел, сомкнул зубы, чтобы не закричать. Он различал фигуру Уэйда перед собой, но ничего не мог сделать. Дернув руками, Питер даже простонал, будто отвечая: "Да, блин, больно!". Тело не слушалось, сознание находилось в смятении. Новая попытка дернуться принесла лишь боль. И, если его собеседник был готов болтать хоть всю ночь (или был день?) напролет, но вот сам Паркер не был готов к беседе. Ни морально, ни физически.
— А вы всегда так с гостями... обращаетесь? М-мило...
Это был скорее шепот, но ехидства Питеру было не занимать. Хотелось орать, срывать злость на противнике. ДА в конце концов ударить нормально. Освободиться и перестать ощущать боль! Медики? Питер боялся представить, что из себя сейчас представляли его ноги, руки... все тело. Кажется, болело везде. Снова затошнило. Питер прикусил язык, пытаясь подавить этот порыв. Сил дергаться не было, но он пытался. Все равно. Сначала нужно... набраться сил, отдохнуть. Хоть немного привести голову в порядок. Но здравые решения расходились с делом. Питер дернул головой, отворачиваясь от Уэйда.
Кожа у шеи ощутила холод. Чутье молчало. Питер прикрыл глаза, но прекрасно заметил нож. Что? уже убивать будет? Убивать же... да... Но нет, страх поглотил все доводы, все слова, что ранее сказаны были ему: вербовка агентов в Гидру. Эта информация как-то сама собой растворилось под легким взмахом ножа. Проволока у шеи отпустила, вяло опустилась, освобождая. Немного. Легче дышать, правда, не стало.
— Почему вместе с тобой? — Питер бы рассмеялся, только было не смешно. Голос получилось контролировать, и удалось сказать эти слова громче, чем раньше. — Можно мне более этического собеседника для этих деловых бесед.
Питер не отвечал толком ничего, да и что он мог ответить? Ранее он сказал все, что думал. Он не хотел вступать в эту организацию, что поглотила мир, что поставила свои правила и принципы выше морали и долга. И... Питер закрыл глаза и зажмурился. Сквозь дурноту и боль проявилось упрямство и... вера. Да, можно назвать это верой в справедливость, в правильность... Не то, что связано со всеобщей праведностью — то, что считал правильны он. Пусть его едва ли можно назвать одним из отряда Сопротивления. Но Питер видел, что творилось на улицах, вокруг. Скрываясь и путешествуя по городу, он слишком много видел...
Нож проходится по маске. Питер сам не замечает ,как дает слабину и вздрагивает: от отвращения ли или страха, и сам понять не может. Но едва ли он желает, чтобы Уэйд увидел его лицо. Только не этот тип. Царапина. Не больно. Нет, не так больно, чтобы перекрыть ту боль от ран, что уже поглощала все нутро. Ломило, надрывало. В этом богом забытом месте осталось хоть что-то настоящее, не запрятанное в тени?
— Лучше бы ты забыл, — проговорил Питер с обреченностью, открывая глаза.
Он не видел причин молчать, разве что, если это повысит шансы на улучшения его состояние "меня переехал грузовик". Увы. Тошнота переползла из живота к горлу, заставляя проглотить последнюю часть фразы, сдерживая порыв. Что бы просил наружу? Он давно нормально не ел. Мысль о еде в текущей ситуации делала только хуже, а лживая доброта от Уэйда — словно приправа. оставляла на языке яркий привкус злости.
Улыбка заставила Питера замереть, поморщится. Лучше бы и правда — забыл. Уэйду не подходит такой тон. Не подходить выглядеть так, будто он тут не "уговаривать" его собрался, а просто поболтать о Спасители нашем. то есть о капитане Роджерсе. Питер вновь дернулся, уже сильнее. В этот раз тело было на удивление послушным, качнулось в сторону. Мысль о том, что пить чью-то кровь... Питер непроизвольно сглотнул, потом еще раз. хоть его губы и пересохли, но едва ли во рту было сухо. Скорее наоборот.
Боль в животе резанула ярче всего.
— Не хочу.

Отредактировано Peter Parker (21-04-2019 21:19:36)

Питер начал плохо соображать. Было так плохо, что уже не важно что с ним будут делать. Из-за таких ран он не мог умереть, не мог даже отрубиться, но страдать — пожалуйста, всегда. Не много крови вытекло, но достаточно, чтобы ощущать дурноту и слабость .а вместе с этим дикое желание пить. Ноги, кажется ноги у него были переломаны... Его регенерация не расчитана, что за считанные часы возможно срастить кости ,а если и да — то явно не в той вот установке, что они были сейчас. Отсюда и дикая боль. организм пытается, но едва ли что-то получится.
А вокруг было так мрачно. Перед глазами то плыло, то выстраивалось в красивую и слишком четкую картинку. Работать.. .А когда-то он очень хотел работать ученым, спасать жизни и просто стать первооткрывателем в какой-либо сфере. Давно это было ,словно в прошлой жизни. Ему было лет пять? Еще до исчезновение отца с матерью и их смерти. Нет, кажется, четыре.
Питер простонал, зажмурившись. НУ о чем он думает.
—Адаптироваться к тебе — это уже выше моих... способностей, — как-то невзначай, но также иронично шепчет Питер, едва ли понимая что.
Даже отголоски фраз Уэйда — лишь какое-то эхо. Невообразимо устал, но еще в сознании и способен говорить "нет". Вот просто нет. несмотря на то, что физически и морально Питер был разбит. он ощущал всю прелесть своего положения, а в голове то и дело возникали воспоминания о прошлом, о чем-то хорошем или плохом. редкие такие мысли-воспоминания. Походило на то, что он просто не способен сосредоточиться на чем-то одном и серьезном - ну да, на настоящем.
Едва ли Питер сразу замечает, как нож поддел его маску, как резко отпустил, и лицо осталось прикрыто тканью. Он замечает это, не в силах ни противостоять, ни как-то прокомментировать это. Хотя, казалось бы, такому, как Дэдпул, могло стать любопытно... Ножи режут веревки, руки хватают вздох, Питер не может удержать себя от попытки сделать шаг и... падает,а одновременно с этим ему прилетает пинок от мучителя. Вскрик. Ноги отдает новой волной боли. Питера стошнило, кашель. Это было столь естественно — шагнуть, что мозг не сразу отработал уже полученную информацию — ноги. Вздох. Выдох. Ощущать, как под ребрами еще бьется сердце, как тело еще способно двигаться! Это немного успокаивает. Оказывается, Паркер прекращает дрожать, выдыхает и перестает задыхаться. Он не мог дышать? Только уже потом замечает перед собой ведро. Горло ноет болью и сухостью. Вздох, тяжелый и хриплый. да, после этой сцены как нельзя хочется пить.
Еще один пинок. Вслед.
Питер шипит, хрипит, ощущая себя живым мертвецом. Он еле ощущает, как все же пробует сделать рывок вперед, а уже потом перед глазами поплыло. Но Питер заметил. Шутеры... Шутеры еще при нем? Да, они были на руках. Рука вскидывается вперед, заряд паутины мал... наверняка мал. Карен отключена, не у кого было спросить, но базовые настройки работали, запустились от попытки хозяина и...
Первый рывок.
Паутина прилипла к ведру.
Взмах руки.
Ведро полетело в Уэйда (ну упс).
Второй рывок.
Открыть кран.
Вода, ржавая и грязная, фу, полилась по полу, а Питер.
Рассмеялся, издал легкий смешок и перевернулся следующим своим движением на спину и... простонал. От боли. Глаза застила пелена, черная и мрачная. От боли. Через несколько минут, секунд? Не известно. Он все еще лежал на спине? питер еле открыл глаза. Линзы на маске смешно дернулись. Из горла снова чуть не вырывался стон, но его даже удалось задержать. Кажется, пол был мокрым? Или это костюм?
— Идите к черту....

Хотелось, очень хотелось съязвить, что возможно под маской у Дэдпула такое лицо, что даже страшнее дьявола? Что его так [не] любили, что сотворили с ним что-то плохое, а теперь он решается делать все, что вздумается? слова таяли на языке, горчили, но Питер не мог их произнести. Последующий гул, вызванный громким и веселым голосом Уэйда, его смехом буквально вызывали головную боль. Опасность. Почему-то, кажется, юному герою везет только так: то вляпается во что-то плохое, то вот на сумасшедших наталкивается только так, которые хотят его убить. В этом случае запытать и потом убить, видимо. Но Питер не хотел умирать! Тоненькая, внезапная мысль вызвала истерику. Питер молчал, едва шевелился, но внутри в груди все звенело от переполняющих чувств. Мысль о смерти не… посещала его. Обычно он мог выбраться из самой поганой ситуации, но тут было так… плохо. Крови было слишком много. Сил почти не было. Тело было непослушным и ватным, а это было так непривычно.

Помогите.

Но некому было помочь. Питер вздохнул, едва слышно, но дышать было тяжело через маску. Она еще была на нем. Руки, ноги отдавали болью по всему телу. Той острой, плохой болью. Рано, еще рано просить о помощи, так? Но кто он? Ему всего шестнадцать! Боги, всего!.. Что он мог против придурка, который был в два старше него, да еще с таким опытом в том, чтобы мучить и убивать людей? Питер никогда не задумывался о такой разницы, а тут ощутил ее на себе. Он… он ведь не умел драться, если подумать. Действовал чисто на инстинктах.

Уэйд подошел ближе, а Питер лишь мотнул головой, но тут же ощутил прежний приступ тошноты. “Отойди”,  —буквально вопил Паркер, но мысленно, не в силах такое произнести вслух. Немного движений и его нос, рот оказались на “свободе” от удушливой ткани, от маски. Вздох. Выдох. Легче. Так было легче. Питер закашлялся, не желая в принципе больше шевелиться. Легкие на миг опалило огнем. А затем… рывок. Его тащили, будто кусок мяса. Питер не сопротивлялся, пытаясь сориентироваться в пространстве. Все еще подвал, все еще мокрый пол. И тут — вода. Она обрушилась, словно цунами, захлестнуло все. Питер дергался, пил и почти сразу же отнекивался, отворачивался, пытаясь при этом дышать. Вода попадала во все — нос, рот, глаза, под костюм… Питер снова закашлялся, резко переворачиваясь на бок, а в глазах снова потемнело.

Вынули из-под крана, встряхнули, как собачку. Питер скривился, но уже смог нормально видеть лицо Уэйда. Ну как, лицо, маску. Он все еще стоял рядом, такой грозный и будто совсем не опасный. Питер поджал губы, забывая, что теперь часть его лица не скрывает маска, а ведь все эмоции всегда были написаны на его лице. Никогда не удавалось их скрыть. Потом еще вода, снова слишком много. Питер не сопротивлялся, да, но как хотелось же буквально пнуть и пробить Уэйдом стену! Божечки! Кажется, такого гнева Питер не испытывал давно. Дышать носом было тяжело, приходилось открывать рот, но в него вновь попадала вода. Питер захлебывался ею. горькая, противная вода с каким-то неясным привкусом. Металл? Ржавчина?

— Нет.

Питер проговорил это тихо, отнекивался, как настоящий подросток. Голос его без маски стал каким-то еще более детским!.. Он эхом раздался по подвалу, а по сравнению с тем, как вещал Уэйд, так и вообще все было плохо. Питер закрыл глаза, пытаясь досчитать до десяти, не зная, что вообще он тут забыл. И именно в этот момент Уэйд поднял его на руки! Питер аж охнул, скривился. Больно!

— Отпусти! — Впервые за длительное время повысил голос юноша. — Отпусти, мать твою.

Питер запаниковал сильнее, пытаясь отпихнуть Уэйда, но тут же, сломанная рука, которой Питер и в общем-то пихнул, даже локтем, но… отдалась неприязненно резью. Питер охнул от боли снова, скривился, дернулся. Всеми силами он показывал, что вообще не согласен ни с чем, что тут происходит.

— Не хочу. Опусти. Отпусти меня. Нет!

Истерика приближалась незаметно, захватывала Питера. Тот не дрожал, не истерил, — еще — но был близко к тому состоянию, которую можно назвать истерикой. Невзирая на боль, Питер дернулся еще раз, на этот раз силясь угодить  ногой прямо в лицо Уэйду.

Какого черта! Нет! Никуда он с этим сумасшедшим дядькой не пойдет! Убийца! Мучитель! Питер хотел только выбраться из этого подвала. Живым. Просто уйти и не слышать больше о Гидре. Он старался помочь хоть чем-то тем, кто не мог противостоять странному, бешеному диктаторству Гидры. Боги.

— Плевать мне на твою Гидру.

Ну не его же, честное слово.